Автор: 
Согласно последним экспертным выводам, около 90 процентов населения сектора Газа недоедают. Ситуация в Газе – от первого лица: голод, отчаяние и хрупкие ростки жизни на руинах Мир и безопасность
«Мы видели трупы, разбросанные повсюду и разлагающиеся на солнце», – рассказывает Джонатан Дюмон, руководитель Отдела связи при чрезвычайных ситуациях Всемирной продовольственной программы (ВПП). Несмотря на то, что Джонатан давно работает в зонах конфликтов по всему миру, он убежден, что разрушения и страдания, свидетелем которых он стал в Газе, имеют «совершенно иной масштаб».
С тех пор как в октябре 2023 года, в ответ на смертоносное нападение ХАМАС на Израиль, начались ожесточенные бомбардировки Газы, в секторе были убиты более 45 тысяч палестинцев, еще около ста тысяч получили ранения.
Подавляющее большинство жителей Газы – около 90 процентов – являются сейчас внутренне перемещенными лицами, вынужденными несколько раз переезжать, чтобы избежать авиаударов и зон активных боевых действий. В ходе конфликта были разрушены сотни тысяч домов, более 345 тысяч человек голодают.
Джонатан Дюмон поделился своими размышлениями о тяжелой ситуации в Газе вскоре после возвращения из командировки в сектор.
«Мне просто нужна еда…»
«»Мне хочется есть», – сказал мне Абдул Рахман. Мы были в городе Хан-Юнис на юго-западе Газы, где сотрудники Всемирной продовольственной программой (ВПП) разливали дымящуюся рисовую похлебку в миски отчаявшихся людей. Один мальчик плакал, боясь, что пища закончится до того, как придет его очередь.
«Раньше у меня были большие запросы и мечты, – рассказывает Рахман. – А теперь мне просто нужна еда. Я не могу достать себе даже хлеб».
Я прибыл в Газу за день до этого, совершив 10-часовую поездку из Аммана на автобусе, набитом гуманитарными работниками. Большая часть этого времени была потрачена на израильском пограничном переходе Керем-Шалом – одном из немногих все еще открытых путей доставки гуманитарной помощи в Газу. 10-дневный визит в начале декабря 2024 года стал для меня первым с начала войны почти 15 месяцев назад.
Джонатан Дюмон – руководитель Отдела связи при чрезвычайных ситуациях Всемирной продовольственной программы.
На пограничном переходе скопилось огромное количество жизненно необходимых мирному населению грузов, включая ящики с лекарствами, продуктами питания и другой помощью. При этом там было крайне мало грузовиков и еще меньше водителей с официальным разрешением на въезд в Газу и способных перемещаться по разрушенным дорогам, среди толп отчаявшихся людей и вооруженных бандитов.
Сектор Газы, сопоставимый по размерам с американским Детройтом, сегодня большей частью представляет собой гору щебня. За последний год я побывал во многих зонах конфликтов – на разоренной бандами Гаити, на востоке Демократической Республики Конго, в раздираемой войной столице Судана Хартуме – но Газа находится в ином измерении, и ее проблемы имеют совершенно другой масштаб. У побережья сектора волны ритмически накатывают на средиземноморский пляж, создавая иллюзию безмятежности. С другого края лежат бесконечные руины, от тлеющих зданий поднимается к небу черный дым.
Есть еще одно отличие от многих зон боевых действий: у жителей Газы нет возможности скрыться от конфликта. Они оказались в ловушке.
Тем временем угроза страшного голода стремительно нарастет. Согласно последним экспертным выводам, около 90 процентов населения сектора недоедают. Более 300 тысяч человек, вероятно, испытывают катастрофический уровень голода – самую высокую степень отсутствия продовольственной безопасности по шкале ООН».
«Люди голодны и злы»
«Разрешенный для ввоза в Газу объем продовольственной помощи ВПП ООН способен накормить не более трети изголодавшихся людей. В течение последних нескольких месяцев мы были вынуждены постепенно уменьшать пайки. В декабре мы планировали охватить 10-дневным запасом продовольствия 1,1 миллиона человек, предоставив им консервы, томатную пасту, масло и пшеничную муку.
Осажденная Северная Газа – самое голодное место в анклаве. За последние два месяца продовольственная помощь туда практически не поступала.
“Хлеб – основной вид пищи для людей в эти дни, потому что он самый доступный по цене”, – сказал мне пекарь Гаттас Хакура в коммерческой пекарне, поддерживаемой ВПП ООН, в городе Газа. Отстояв длинную, строго контролируемую очередь, местные жители и вынужденные переселенцы покупают хлеб по цене три шекеля, или менее доллара за один лаваш.
“Люди голодны и злы, – добавляет Хакура. – Они потеряли свои дома, работу, свои семьи. Нет ни мяса, ни овощей, а если они и есть, то очень дорогие”.
Мешок пшеничной муки весом 25 килограммов стоит здесь не дешевле 150 долларов. Еще два года назад местные фермеры собирали богатый урожай цитрусовых, овощей и клубники. Сейчас же килограмм маленьких перцев продают на рынке города Газа по 195 долларов. Но никто их не покупает – слишком дорого.
Убаюкивая свою маленькую дочь, Ибрагим аль-Балави сказал мне, что она никогда в жизни не пробовала молока. Она не знает ничего, кроме войны.
“Я хочу, чтобы будущее моих детей было таким же, как у любого другого ребенка, живущего арабской стране, – сказала мне Хинд Хассуна, мать четверых детей, после раздачи продовольствия в разрушенном войной Хан-Юнисе. – Я хочу, чтобы они жили достойной жизнью, носили приличную одежду и ели здоровую пищу. Но самое главное – чтобы они избавились от постоянного страха”».
Дети Газы
«Сегодня дети Хассуны вынуждены ходить за водой, преодолевая полтора километра в одну сторону. Пока она разговаривала со мной в доме-палатке, который в любой момент может быть опрокинут ветром или затоплен зимними дождями, дети ели небольшие порции риса из пайка ВПП. Возможно, это был их первый и единственный прием пищи за день.
Дети в Газе несут на себе самое страшное бремя войны. Когда мы ехали на раздачу еды в Хан-Юнис, я заметил среди обломков возле дороги мертвую лошадь. Неподалеку от нее в поисках еды копалась в мусоре маленькая девочка.
Позже, когда мы ехали на бронированной машине по милитаризованному коридору, разделяющему север и юг анклава, мы видели разбросанные там и тут человеческие трупы, которые разлагались на солнце. Через несколько сотен метров нам встретилась небольшая группа женщин и детей, несущих свой скромный скарб. Они выглядели запыхавшимися и усталыми.
Как столь ужасный опыт повлияет на детей Газы, когда они вырастут? Что будет с их поколением?..»
Абу Билал из Хан-Юниса раскопал свой разрушенный дом и использовал обломки соседних зданий для восстановления стен.
Жизнь на руинах
«Абу Билал из Хан-Юниса раскопал свой разрушенный дом и использовал обломки соседних зданий для восстановления стен. Цементные плиты, оставшиеся от того, что раньше было многоэтажным жилым домом, образовали подобие остроконечной крыши. Внутри – импровизированный туалет и раковина из пластика.
“Да, это опасно”, – говорит он о своем убежище, которое может рухнуть во время шторма или авиаудара.
Другой местный житель, Набиль Азаб, показал мне остатки своего дома в некогда густонаселенном районе Хан-Юниса. Рядом стоит искореженный каркас автомобиля, который когда-то позволял ему, бывшему таксисту, зарабатывать на жизнь. Как и многие семьи в Газе, Набиль несколько раз был вынужден переезжать из одного палаточного лагеря в другой.
Четырехэтажное здание, одно из немногих сохранившихся в этом районе, опасно возвышается на вершине песчаного хребта. Внизу, на земле, семья Набиля выращивает салат и другую зелень, чтобы выжить. Но этого им не хватает.
“Я смотрю на свою маленькую дочь, которая постоянно плачет и просит есть, и чувствую себя совершенно беспомощным, – говорит он. – Я ничего не могу для нее сделать. Вообще ничего…”»
